Бекос

Что конкретно будет убито актом госэкспертизы за подписью кандидата технических наук Новиковой О.Г. ?

Здание, ныне имеющее статус выявленного объекта культурного наследия, принадлежало предприятию, навсегда изменившему историю места. После строительства британским акционерным обществом «Бекос» производственного комплекса и посёлка при нём, Подлипки перестали быть дачным раем. От Казённого завода военных самоходов (КЗВС) тянется прямая и ровная нить к современному «космическому» Заводу экспериментального машиностроения (ЗЭМ) РКК «Энергия», и эта связь довольно полно отображена в книгах по истории города Королёва. В том числе в издании, посвящённом 90-летию ЗЭМа (Бондаренко Л.К., Позамантир Р.Д. «От пушечных залпов до космических стартов», М. 2008 г.). Достаточно сказать, что российское космическое производство занимает ту самую площадку, на которой в 1916 – 1917 годах возник КЗВС общества «Бекос».

Таким образом, создание здесь завода повлекло за собой трансформацию дачного посёлка в рабочий и, как следствие, образование города, позднее ставшего одним из мировых центров космонавтики. То есть здание, о котором идёт речь, – это сохранившийся и пока ещё живой элемент «эмбриональной» стадии наукограда.

Созданию производства «военных самоходов», т.е. военных грузовиков, правительство России придавало огромное значение. Оно стояло перед выбором: либо закупать технику за границей, либо строить завод в чрезвычайных условиях военного времени. Понимая исключительную важность налаживания собственного производства, в разгар Первой мировой войны было принято непростое решение о строительстве нового предприятия.

Казённый завод военных самоходов не успел развернуться на полную мощь. Изначально планировалось, что здесь будет создано производство улучшенных модификаций автомобилей фирмы Кросслей. На практике успели запустить только ремонтное отделение. В Первую мировую войну оно было занято тем, что ремонтировало поступавшие с фронта грузовики фирмы «Уайт» и как можно скорее отправляло их обратно. Количество отремонтированных машин исчислялось сотнями.

Интерес к истории КЗВС и, соответственно, к его выжившей постройке в городском краеведении не угасал никогда. И был подогрет ещё больше, когда, благодаря архивным изысканиям Г.И. Маношкиной, открылось имя автора. Оказалось, что посёлок Казённого завода военных самоходов проектировал академик архитектуры Мариан Станиславович Лялевич. Одно только это имя для любого здания – уже пропуск в вечность.

Утопить такой объект непросто. Тут нужен надёжный человек с соответствующей репутацией – кто-то из старой гвардии, достаточно смелый для того, чтобы не моргнув глазом разделаться с Лялевичем, и достаточно стрессоустойчивый, чтобы спать при этом спокойно. В общем, со всех сторон положительный и способный успокоить бизнесмена-собственника здания, который по вине того же ГУКН и администрации города Королёва не получил вовремя информацию о статусе здания.

На помощь бизнесмену, рвущемуся снести Лялевича в Королёве и обеспечить сотни людей новыми рабочими местами на новом производстве, пришла эксперт Новикова О.Г., много лет проработавшая в Минкультуры РФ и Росохранкультуре, где она отвечала за согласование строительства в зонах охраны памятников. И я совсем не удивлюсь, если узнаю, что счастливая встреча заказчика и исполнителя госэкпертизы состоялась благодаря посредничеству кого-то из руководящего состава Главного управления культурного наследия Московской области. Не удивлюсь, потому что это предположение гармонично сочетается с фактами.

Пространства для манёвров у эксперта имелось немного. Образно говоря, убийство объекта дореволюционного наследия города Королёва можно было совершить только тяжёлым тупым предметом: утверждать, что завод – не завод и Лялевич – не Лялевич. И совершенно естественно, что именно эти мотивы и составляют основную прелесть акта экспертизы Новиковой.

Замечания к нему, направленные в ГУКН, были подготовлены не кем-нибудь. Их автор – заместитель председателя Королёвского краеведческого общества Галина Ивановна Маношкина, в течение 20-ти лет изучавшая материалы государственных архивов по раннему периоду истории города Королёва. Среди краеведов она имеет репутацию чрезвычайно педантичного человека, ничего не добавляющего от себя при трактовке документов. В конце концов, именно на её труды как на источники ссылается эксперт Новикова.

Перечень замечаний включает в себя 10 пунктов, в которых Г.И. Маношкина подробно разбирает ошибки, неточности и недоработки эксперта. Но украшением экспертизы, как было уже сказано, служат два основных посыла: отрицание значимой роли завода как оборонного предприятия и отрицание авторства Лялевича. По поводу первого Маношкина, ссылаясь на документы ЦГА Москвы, пишет: «Тот факт, что Казённый завод военных самоходов фирмы «Бекос» не успел развернуть производство новых машин, ещё не даёт <эксперту> оснований для заявления (без опоры на документы!), что завод не имел «сколько-нибудь существенного значения в ходе Первой Мировой войны». На самом деле в России это был единственный завод, где ремонтировали грузовики фирмы «Уайт», после чего их спешно отправляли на фронт. Во время ликвидации Казённого завода военных самоходов отсюда на завод АМО было отправлено 262 грузовика «Уайт» (ЦГА Москвы.Ф. 1077.Оп. 1.Д. 274). Они стали прототипом трёхтонного грузовика «Уайт-АМО», массовый выпуск которых был налажен на Ярославском заводе (см. стр. 120 книги Маношкиной Г.И. Судьба дачных посёлков купцов Перловых. 2014 г.). Таким образом, игнорируя документально подтверждённые данные о ремонте машин для фронта, Новикова О.Г., не являясь экспертом в области военной истории, занижает роль Казённого завода военных самоходов в Первой мировой войне». С какой целью занижает – предельно ясно.

Но главная мишень Новиковой – естественно, Лялевич. И Маношкина в своём отзыве подчёркивает: «Выводы эксперта об авторстве здания в принципе не выдерживают критики». Это сказано хоть и твёрдо, но с деликатностью, которой, по моему мнению, Новикова здесь совсем не заслуживает. Ибо государственная историко-культурная экспертиза никак не может быть полем для реализации ненаучной фантастики такого рода: «Это позволяет предположить, что первый автор производственной части завода Бекос Л.А. Серк в условиях продолжающейся войны, определивших крайне сжатые сроки проектирования, мог воспользоваться какой-либо студенческой работой, выполненной под руководством Лялевича, для её приспособления под общежития рабочего посёлка» (лист 13 акта экспертизы).

В реальной действительности нет ни одного факта или документа, который бы позволял Новиковой предположить подобное. По слогам, чтобы дошло до ГУКН: ни од-но-го.

Авторство Лялевича (и на это указывает Маношкина) чётко отображается в архивных документах. Первый из них хранится в РГАЭ и подписан заведующим строительным отделом Московского орудийного завода А.Ф. Богомольцем, прежде участвовавшим в сооружении КЗВС. Богомолец указывает, что здание было начато постройкой в 1917 году (РГАЭ. Ф.2097.Оп.4. Д.525. Л.188). Второй документ находится в ЦГА Москвы. В нём назван номер счёта, по которому 22 ноября 1917 года архитектору Лялевичу выдали 5000 руб. «за проект посёлка и административного городка» Казённого завода военных самоходов(ЦГА Москвы. Ф.1077, Оп.1.Д.226.Л.45об.,48об.).

То есть документы о том, что автором здания являлся сам Лялевич, есть. А документов о том, что проектированием занимались мифические студенты под его руководством, нет. В покере такие фокусы называют блефом. А может, и шулерством.

Я не вижу в этом небрежности. Я не вижу в этом непрофессионализма. Напротив, я отчётливо вижу профессионализм, направленный носителем не на благо наследия, а во зло ему. И не верю, что грех совершается неведением.

Само собой, итоговая резолюция акта экспертизы – отказать во включении объекта в Реестр, то есть отказать в статусе памятника. И на основе такого вот «бредоносного» заключения ГУКН вполне способно вынести соответствующее решение. Оно может быть оформлено в любой текст, но читать его следует так: «Снести Лялевича».

P.S. 8 ноября 2018 года ГУКН, утверждая, что к экспертизе Новиковой «предложений не поступило», не заметило не только замечаний Г.И. Маношкиной, направленных Московским областным отделением ВООПИиК, но и обращений председателя Королёвского краеведческого общества В.И. Малых; историка, краеведа, Почётного гражданина города Королёва Р.Д. Позамантир и других специалистов. Позамантир также является автором книг, упомянутых в библиографическом списке акта ГИКЭ.

ГУКН тут сработало быстро. Оно вообще в последние два года слаженно поднимает все паруса, когда надо поскорее помочь застройщикам пройти сквозь рифы Федерального закона о памятниках истории и культуры. И немедленно ложится в дрейф, когда надо срочно спасти тонущее наследие Московской области.

Текст — Мария Миронова, зампредседателя Королёвского отделения ВООПИиК

Фотографии — Игорь Гришин, с ресурсов korolew.livejournal.com и architektura.warszawa.sarp.org

Главное управление культурного наследия (ГУКН) Московской области на днях сразу нескольким застройщикам города Королёва сделало приятное. Опубликовало «отказную» экспертизу на здание, построенное по проекту М.С. Лялевича; неофициально намекнуло, что конструктивистский Дом Стройбюро оно намерено выбить из Реестра памятников; и, наконец, увенчало свою полезную для девелоперов деятельность тотальным отказом в признании выявленным памятником комплекса «сталинской» архитектуры в центре космической столицы России. На практике это означает уничтожение зданий в более или менее близкой перспективе.

Поражение, которое терпит градозащита, а вместе с нею и материальная культура города, побуждает подвести некоторые итоги последних лет и взглянуть на ситуацию так широко, как только это возможно.

Нет никаких сомнений, что назначение Валерии Валерьевны Березовской начальником ГУКН оказалось весьма продуктивным для стройкомплекса Московской области и контрпродуктивным для сохранения наследия. Тот, кто посчитает этот тезис спорным, пусть посмотрит не только на выдающиеся результаты, но и на способы их достижения. А способы их достижения – это игра в нескольких нехитрых комбинациях.

Наиболее показательный пример – подмосковный парк усадьбы Опалиха-Алексеевское.  В 2016 году Московское областное отделение ВООПИиК подаёт заявление о включении его в Реестр памятников. ГУКН признаёт парк Опалихи объектом, обладающим признаками объекта культурного наследия, но затем почти год в нарушение всех законных сроков не выносит решение по выявлению парка. В итоге заявка рассматривается научно-методическим советом и коллегиальным мнением экспертов поддерживается. После этого ГУКН выпускает, наконец, распоряжение о переходе памятника на следующую стадию, и он становится выявленным объектом историко-культурного наследия. Остаётся последний шаг (он трудный самый) – госэкспертиза, которая должна либо порекомендовать признать усадьбу объектом культурного наследия и внести её в Реестр, либо отказать в этом.  МОО ВООПИиК выступает заказчиком экспертизы. По её итогам усадьбу рекомендовано внести в Реестр. И тут ГУКН преподносит градозащите сюрприз. Березовская исключает Опалиху из выявленных объектов историко-культурного наследия, опираясь на альтернативную госэкпертизу, выполненную по заказу застройщика участка и, что ни разу не удивительно, отрицающую ценность паркового комплекса. Жители поселка Опалиха при поддержке ВООПИиК оспаривают данное решение Березовской в судебном порядке, и пока что эта история не завершена.

Интересно, однако, не столько создание «конкурентных» отношений между экспертами, сколько то, что из двух экспертиз начальник Управления культурного наследия откровенно отдаёт предпочтение именно той, которая убивает памятник и даёт зелёный свет застройке участка.  Той, чьим заказчиком выступил застройщик, то есть материально заинтересованная сторона. В моём, и не только моём, представлении один этот факт автоматически ставит под сомнение независимость выводов эксперта. И рождает подозрение о наличии коррупционной схемы.

В госэкспертизе на Опалиху, выполненной по заказу застройщика, нет ни единого документа или фотографии парка, зато она изобилует грубейшими фактическими ошибками, подменой слов в текстах архивных источников и другими фальсификациями, на что МОО ВООПИиК указывает Березовской в своих письмах. Тем не менее, именно с этой экспертизой ГУКН безоговорочно соглашается и именно эту экспертизу защищает в суде. И главный юрист Управления в ответ на аргументы градозащиты преподносит судье решение научно-методического совета так: «Мнение этих экспертов неважно, оно носит рекомендательный характер, мы не обязаны на нём основываться».

Но любые сомнения и подозрения были бы зыбки, если бы случай с Опалихой оказался единичным, уникальным и прямо-таки выпадающим из общего ряда действий ГУКН, допустим, в целом твёрдо стоящего на позиции сохранения наследия Московской области.

И здесь самое время взглянуть на дела наши скорбные в Королёве.

Год назад Королёвское отделение ВООПИиК подало заявление на признание объектом, обладающим признаком объекта историко-культурного наследия, «Послевоенного квартала, в котором жили выдающиеся деятели космонавтики».  Процитирую специалистов:

«Ярким примером… памятного места является квартал исторической застройки, ограниченной улицами Циолковского, Карла Маркса, Лесная, Фрунзе. Это целостное, продуманное с точки зрения создания комфортной среды, градостроительное решение. Данный квартал строился одновременно с формированием космической программы и является наглядным воплощением решения жилищного вопроса для руководящих кадров предприятия. Двухэтажные дома с зелеными палисадниками и центрами общественной жизни внутри квартала создавали благоприятные условия для сотрудников предприятия, которые зачастую проводили на работе и в командировках значительную часть времени.

На примере данного квартала можно наглядно представить, как фрагменты исторической среды могут быть преобразованы в тематические кварталы или улицы, посвящённые определённой странице истории, связанной с началом космической эры. В данном квартале целесообразно размещение информационного центра, мемориальных музеев, лекториев, выставочных залов, проведение тематических мероприятий» («Лаборатория градостроительных исследований МАРХИ», 2014 г.).

…ГУКН признало квартал объектом, обладающим признаками объекта культурного наследия. Это была вступительная часть игры, после которой начинается обычно самое интересное. И началось. В выявлении памятника Березовская наотрез не отказала, но включила в этот перечень предельно малую его часть – 3 здания по южному фронту, выходящие на улицу Циолковского, и дом, где жил великий конструктор А.М. Исаев (в заявке указывалось, что последний объект уже имеет статус выявленного объекта). Инструментом для купирования памятника послужил научно-методический совет.

Знакомство с протоколом научно-методического совета по данному вопросу заставило Королёвское отделение ВООПИиК заявить письменный протест. Дословно: «Первый же пункт решения, отражённого в протоколе научно-методического совета, заключает в себе противоречие. При том, что эксперты  «отметили, что значимость вклада в развитие космической деятельности руководителей и специалистов НИИ-88 и завода Nº 88, о которых идёт речь в представленном Заявлении, несомненна», они посчитали, что «представляется важным рассмотреть ценность указанного объекта» только «с точки зрения архитектуры и градостроительства». Таким образом, мемориальная (то есть главная) ценность зданий квартала научно-методическим советом была оставлена вовсе без внимания, что привело к неполноте и искажению дальнейших оценочных суждений экспертов».

В заявлении Королёвского отделения ВООПИиК отмечалось, что указанный квартал строился в 1947 – 1949 годы специально для сотрудников (руководящего состава) первого в СССР предприятия в отрасли ракетостроения и космонавтики. Космонавтика была в то время новой отраслью не только в масштабе страны, но и в масштабе всего мира. В первом в истории человечества космограде был построен первый жилой квартал из капитальных материалов для людей, которые стали первопроходцами в космической науке и лидерами её практических достижений, начиная от полёта Ю.А. Гагарина и заканчивая баллистическими ракетами. Имена этих людей и их биографии также были даны в заявлении Королёвского отделения ВООПИиК, — всего около 30 имён, среди которых — ближайшие сподвижники академика С.П. Королёва: А.М. Исаев, Л.А. Воскресенский, А.П. Абрамов, В.М. Ключарёв, И.Н. Садовский, К.Д. Бушуев, С.С. Крюков, С.С. Лавров, А.И. Осташёв, А.В. Кармишин, К.Н. Лемаринье, Н.В. Шиганов и другие. Это учёные и конструкторы, деятельность которых была отмечена высшими правительственными наградами – Сталинской, Ленинской и Государственной премиями.

Само название, предложенное для объекта, – «Послевоенный квартал, в котором жили выдающиеся деятели космонавтики», – подчёркивало мемориальную ценность зданий как приоритетную по отношению к архитектурной и градостроительной, несмотря на то, что в заявлении содержалось и архитектурное описание зданий квартала.

Королёвское отделение ВООПИиК вежливо попросило ГУКН вынести вопрос на рассмотрение научно-методического совета повторно и учесть мемориальную составляющую заявки. Стоит ли говорить, что просьбу эту ГУКН под руководством Березовской проигнорировало.

Но если максимальное «обезвреживание» заявки на квартал Главное управление культурного наследия выполнило руками научно-методического совета, то при изготовлении полного отказа на выявление «сталинского» комплекса по проекту Л.П. Гулецкой  в Королёве Валерия Валерьевна Березовская обошлась без этого. Научно-методический совет с заявлением ВООПИиК не ознакомили. Почему? Экспертное мнение в данном конкретном случае весьма вероятно полностью поддержало бы сторону градозащиты, как и в случае с парком Опалихи. А ГУКН, как мы видим, позволяет себе дифференцированный подход к решениям совета. И если эти решения гипотетически или фактически  мешают строительному бизнесу, то ну их в баню, такие решения.

Королёвское отделение ВООПИиК заявляло на этот раз «сердце» города – парадную комплексную застройку центра. Если задать простым горожанам вопрос о том, какие здания они считают самыми красивыми, ответ оказался бы на 99% предсказуем: дома по проекту Гулецкой. Заявление Общества охраны памятников было подробным, с профессиональным описанием архитектуры как в целом, так и в деталях. Кроме жилых зданий, в комплекс вошли школа №7 и детский сад «Белочка». Два квартала. Это много. Глава города, сити-менеджер и застройщики могли обидеться. Чтобы их не расстраивать, ГУКН не стало заморачиваться с научно-методическим советом. И выпустило отказ. Следствием стало то, что детский сад оперативно начали крушить под уверения главы города А.Н. Ходырева, что «никто и никогда не поднимал вопрос сноса исторического центра».

Отказ в выявлении, подписанный Березовской, не содержит никаких обоснований. Абсолютно никаких. Он простой и безапелляционный, как посыл на три буквы. Напрягаться с обоснованием ценности наследия должны простые смертные. А отказать им можно без объяснений. Не царское это дело.

А дальше глава города Королёва Александр Ходырев может сколько угодно убаюкивать население тем, что дома в этих кварталах крепкие, и сносить их никто не собирается. Во-первых, он сам лично уже включал эти здания в перечень «ветхих» и подлежащих сносу и исключил только после бурного протеста жителей. А во-вторых, мэры и губернаторы – величина переменная, и потому их заверения немногого стоят.

Нам и нашим детям не слова нужны, а гарантии. Гарантии, что наследие космической столицы будет сохранено и передано внукам и правнукам. Такие гарантии даёт только статус и закон. Отказано в статусе памятника? Значит, здания будут ликвидированы, и это всего лишь вопрос времени. Остальное от лукавого.

…Когда была уничтожена вторая стенная роспись художника Василия Маслова, чьё имя неразрывно связано с Болшевской трудовой коммуной и Домом Стройбюро, сити-менеджер города Королёва Ю.А. Копцик (власть в городе двухголовая, как символ нашего государства) выступил в соцсетях с эмоциональным постом, суть которого сводилась к следующему: администрация (и он лично) сделали всё возможное для спасения росписи, а градозащита ничего или очень мало. Увы, итоги таковы, что они никак не сочетаются с высокопарными словами. Градозащита старалась так плохо, что дважды противодействовала зверскому сносу Дома Стройбюро, добилась постановки памятника на охрану и расследования незаконного уничтожения здания, нашла инвестора на восстановление памятника, а одна из двух росписей Маслова отреставрирована и находится в музее. Администрация города Королёва старалась так хорошо, что памятник до сих пор в руинах, инвестор не допущен к работам, следствие не нашло виновного в сносе, вторая роспись Маслова больше не существует. По этим результатам прекрасно видно, на что были направлены старания каждой из сторон.

Однако будет несправедливым отнести все героические заслуги по данному делу только на счёт руководства города. В остановке сносов Дома Стройбюро участвовала область. Она же, судя по информации от источника в ГУКН, выведет памятник из реестра. Я тебя сохранил – я тебя и убью. Кто при этом выступит заказчиком экспертизы на снятие статуса – в общем, даже не важно.  Важно другое: ещё не нашлись три негодяя, готовых поставить свои подписи под позорной экспертизой, а в ГУКН уже говорят, и говорят как о деле решённом, что «Дом Стройбюро, скорее всего, будет исключён из Реестра».

Откуда такое бесстыдство? Всё оттуда же. Чем козыряет губернатор Московской области Андрей Воробьёв на встречах с Президентом Владимиром Путиным? Гигантской стройкой. Миллионами квадратных метров. А не сотнями отреставрированных памятников. Между тем, хвастаться особо нечем. К огорчению Андрея Юрьевича, его личной заслуги в ударной работе строительной отрасли Подмосковья нет. Если он уйдёт со сцены, отряд не заметит потери бойца. Будь на его месте какой-нибудь Пётр Петрович или Семён Семёнович, строительство в современных условиях не перестало бы быть сверхприбыльным и не снизило темпов. Но в чём действительно состоит персональная заслуга Андрея Юрьевича, так это в том, что неукротимая стройка в Московской области теперь  имеет прочную базу в виде адских генпланов, которые декларируют «развитие городов», а на деле уничтожают в них и вокруг них всё самое ценное. И боль за Королёв, при наших прошлых, нынешних и будущих потерях, умножается на 100 при виде потерь Пушкино, Сергиева Посада, Серпухова, Звенигорода, Мытищ, Истры, Красногорска, Волоколамска и других городов, и умножается на 1000 в масштабах всей России. То, за что губернатору Андрею Воробьёву бесконечно благодарны девелоперы, коренное культурное население области считает катастрофой.

В этом едином для Подмосковья фарватере действий власти государственная экспертиза всё чаще перестаёт быть выражением экспертного мнения и служит рычагом расправы стройкомплекса с историческими объектами, как мы видим это на примере парка Опалихи или жилого здания завода «Бекос».  И ГУКН всё чаще демонстрирует зависимость от конъюнктуры, а не от своей прямой функции – сохранения наследия.

Трагедия состоит в том, что наследие не перестает быть наследием  оттого, что начальник ГУКН Березовская или губернатор Воробьёв не признают его таковым. Но право на жизнь у него ими отнято, потому что это право дается юридически – статусом памятника. Уничтожение Дома Стройбюро и росписи Маслова, природных ландшафтов Звенигорода или промышленной архитектуры Серпухова – это потери, которые несёт Россия, из которой вымывается материальная культура, созданная нашими дедами и прадедами.

Те жители Подмосковья, кто привык мыслить, и мыслить аналитически, ясно видят, что программа «ликвидации ветхого жилья» реализуется не по социальному принципу (кому хуже, того и расселяем), а по географическо-экономическому.  В этой программе могут быть тысячи и тысячи домов, но расселяют и ликвидируют не тех, кто на окраине, а тех, кто в центре, и занимает самую дорогую с точки зрения рынка землю. Как правило, именно там сосредоточена наиболее ценная архитектура и (или) археология. Города теряют свои памятники, свою историческую память и маргинализируются.

…В 2013 году Владимир Путин, выступая на «Семинаре-совещании мэров городов», заявил, что  «наши города должны быть устремлены в будущее, поэтому в стратегиях развития, в градостроительных планах необходимо учитывать политические, социальные, экономические, экологические факторы, самые передовые тенденции в сфере урбанистики. При этом важно сохранить историческое, архитектурное наследие, культурный код, самобытность наших населённых пунктов». Последний призыв Президента не был услышан тогда и не услышан теперь ни мэрами, ни губернаторами.  Сохранение «культурного кода» для России в целом и для Подмосковья в частности не является для чиновников императивом. Для них лучший памятник – это мёртвый памятник. Поэтому исторические здания сносят, а если не сносят, то сначала гноят, а потом сносят всё равно.

Почему это происходит? Потому что между строительным бизнесом и властью не только нет дистанции, но и разницы вообще. Мы говорим «строительный бизнес», подразумеваем «власть». Мы говорим «власть», подразумеваем «строительный бизнес». И это строго во-первых.

А во-вторых, все призывы к сохранению культурного кода будут таять, как мыльная пена, без мощных государственных механизмов в виде наказания за уничтожение памятника (не каких-то там, каких угодно, штрафов, а требования полностью воссоздать снесённое) и выделения колоссальных средств на реставрацию, консервацию и ремонт всей «ветхой» исторической России.

Градозащита очень желала создания отдельных административных органов по сохранению наследия. Она их получила. Конкретно Подмосковье – получило ГУКН. Но этот орган не стал работать оперативнее и эффективнее своего предшественника, если под оперативностью и эффективностью понимать, конечно, не вывод памятников из Реестра или исключение из перечня выявленных объектов культурного наследия. Он остался частью прежнего организма – правительства Московской области во главе с тем же губернатором.

Сохранение материальной культуры страны и всех её городов – это вопрос сохранения самого государства. И решать задачу нужно на государственном уровне. Защитой памятников должна заниматься самостоятельная  федеральная служба с мощным финансированием, не зависимая от местных феодалов. А иначе мы потеряем Россию. Мы уже её теряем.

Текст — Мария Миронова, зампредседателя Королёвского отделения ВООПИиК

Фотографии — Игорь Гришин, Лена Перфилова